На чёрном дереве памяти сидит ворона. Чёрная, как сажа, с крыльями, блестящими под утренним солнцем, будто отполированное горе. Она молчит. Затаилась, как сама смерть. Но я точно знаю — она кричала. Так, что стены тряслись, и старая яблоня в бабушкином саду скрипнула сучьями. Она кричала тогда, когда баба Зина сделала последний вдох. Я не слышала этот крик, но он расколол мне сердце. Он не был внешним — он был где-то внутри, будто чья-то когтистая лапа сжала грудь, не давая вдохнуть. И в этот миг я поняла: всё, что я знала о доме, времени и покое, ушло вместе с ней...

Жара стояла нестерпимая. На улице плавился асфальт, а в нашей двушке на седьмом этаже кондиционер не справлялся. Я вытирала пот со лба и смотрела, как мой муж Саша собирает вещи в дорожную сумку. — Мы с Сашей едем к маме на дачу, — объявила свекровь Нина Петровна, стоя в дверях нашей спальни. — А ты, Катя, спокойно можешь остаться дома. Тебе же жарко на солнце, ты быстро обгораешь. Я замерла с полотенцем в руках. Как это — они едут, а я остаюсь? — Но мы же планировали ехать всей семьей, — растерянно сказала я...