Умуман олганда, ҳозир уни гипноз ҳолатига тушириб, ичидаги гапларнинг ҳаммасини бемалол суғуриб олишим мумкин. Бу мен учун ҳеч бир қийинчилик туғдирмайди. Лекин пасткашлик қилишга виждоним йўл қўймади...

Тимофей Ильич удобно утроился в кресле, закинул ногу на ногу, подпер подбородок рукой, приготовился слушать. На огромной сцене перед ним, высокой, деревянной, с высоченными кулисами ярко–бордового цвета, по самому центру, малюсенький и худой, сидел на стуле мальчик. На коленях он держал баян. Инструмент поблескивал лакированной поверхностью и то и дело вздыхал, расправляя меха. Звук выходил тоскливый, чуть повизгивающий, если мальчик вдруг собирал меха обратно в тугую гармошку. — Нуте-с! Чего же мы ждем–с? — громко спросил Тимофей Ильич, поправил очки...