Снег с утра валил косой стеной, но к вечеру город устал и замедлился: фонари растеклись мягкими лужами света, стекло на кухонном окне запотело изнутри, а у плиты тихо булькала курица — ужин для двоих. Яна выключила конфорку, накрыла кастрюлю крышкой и прислушалась: в прихожей Андрей возился с ботинками, стучал каблуком о коврик, потом снял шапку, взъерошил волосы и зашёл на кухню, стряхивая с куртки налипший снег. — Замёрз? — спросила она, не поднимая глаз от разделочной доски. Она резала зелень, стараясь, чтобы нож шёл ровно, не цеплялся за волокна...

— Я докажу, что невеста тебе изменяет, — заявила мать, — и заставлю тебя ее бросить! Не хочу, чтобы внуков мне рожала прости Господи! — Ну да, я купила те запонки, — призналась Ирина Тимофеевна, — и чек я подкинула. Знала, что краля твоя даже в химчистку сама съездить не способна. Она ж деловая у тебя! Над тобой, сынок, весь город уже смеется, только ты ничего не замечаешь! Я для того, что ли, тебя рожала, чтоб ты на этой поганке женился и пропал?! Не бывать свадьбе! *** Слава, заглядывая в глаза...