— Думаешь, если ты моя жена, то ты можешь хамить моим матери и сестре? Быстро поехала и извинилась за то, что ты там наговорила! А иначе, ты пожалеешь, что мы вообще встретились! Слова мужа хлестнули её, как удар мокрым полотенцем по лицу. Катерина замерла посреди ванной комнаты, сжимая в руке другое полотенце, которым только что пыталась оттереть с волос липкую, въедливую зелень. С её тёмных прядей на белоснежный кафель падали тяжёлые капли, оставляя ядовито-зелёные кляксы. Воздух был густым и...

— Светка! Ты тут всё переставила?! Мамин голос из кухни, тихий, примирительный: — Гена, я ничего не трогала. Ты устал, иди отдохни. Анна натянула одеяло до подбородка. В её комнате было холодно — отопление едва работало, а окна старые, со щелями. Но холод снаружи был ничто по сравнению с тем, что сейчас начнётся внутри квартиры. В углу комнаты стояло старое пианино. Клавиши пожелтели, некоторые западали, струны давно не держали строй. Когда-то отец купил его на её десятилетие — последний подарок от того человека, которого она помнила трезвым...