Свекровь не знала, кем я работаю. Она накричала на меня, сказав, «Ты не приносишь пользы для семьи, уходи отсюда». Но на следующий день свекровь и ее сын были уволены с работы. Я поправила выбившуюся прядь волос и поставила на стол блюда с пирожками. Воскресный обед у свекрови давно превратился в еженедельную пытку, но сегодня атмосфера была особенно напряженной. Людмила Николаевна сидела во главе стола, царственно выпрямив спину, и сверлила меня неодобрительным взглядом. Муж, Андрей, усиленно делал вид, что изучает узор на скатерти...

Люся с грохотом захлопнула входную дверь и, даже не раздеваясь, прошла вглубь квартиры, оставляя за собой тонкий шлейф парфюма, смешанный с раздражением. В прихожей повисла тишина, нарушаемая только её тяжёлым дыханием. Из кухни выглянула мать, Анна Петровна. В руках она держала чашку горячего отвара из ромашки. — Люся, ты чего так поздно? — обеспокоенно спросила она, шагнув навстречу дочери. — И что с лицом? Плакала что ли? Люся молча прошла мимо, опустилась на табуретку у стола и, прижав ладони к лицу, заглушила очередную волну рыданий...