— Опять твои котлеты! — голос Игоря, резкий и брезгливый, ударил Елену по ушам, хотя она стояла всего в паре метров от него, у кухонной плиты. — Лена, я тебя сколько раз просил, не жарь ты их в масле! Это же канцерогены! В духовке нельзя было запечь? Или у тебя руки только под сковородку заточены? Елена молча сглотнула комок, подступивший к горлу. Она устала. Не от работы в районной библиотеке, не от домашних дел, а от этой нескончаемой, ядовитой критики, которая сочилась из её мужа вот уже лет двадцать из их тридцатилетней совместной жизни...

Твои родители совершенно невыносимы! Эти слова, переданные Димой, повисли в воздухе маленькой съемной квартиры, как дым от едкого химиката. Они въедались в обои, в обивку дивана, в душу. Анна смотрела на жениха, и стена, которую они только-только начали возводить против его семьи, пошла трещинами. — Что? — переспросила она, хотя расслышала все до последнего слога. — Что она сказала? Невыносимы? Мои родители? Папа, который полвечера чинил твой разболтавшийся стул, и мама, которая трижды подкладывала...