Руки выдали ее с первого дня. Бесполезно было прятать их в грубых рукавицах, стирать до крови в ледяной воде, мазать дегтем и глиной — пальцы оставались слишком тонкими, слишком нездешними. Они помнили рояль, шелк, страницы книг. Помнили, кем она была до. А теперь эти руки могли погубить ее и сестру. Марфа Семеновна знала. И ждала. Архангельская губерния, ноябрь 1923 года. Стужа, пробирающая до костей, казалась вечной спутницей этого края. Воздух был колючим, обжигал легкие, а земля под ногами – каменной от мороза, скрытой под первым, неуверенным снежком...

Анна знала, что за это её могут изгнать. Или похоронить живьём, как прабабку её, когда та влюбилась в "чужого". Но в ту ночь, когда под покосившейся часовней она шептала клятвы Максиму, ей было всё равно. Мир рушился. А значит, пора строить новый — с нуля, с дороги, с греха... и с любви, сильнее страха. А через год он уйдёт на фронт. А она — родит под лёд и выживет только чудом. Но об этом она ещё не знала. Пока — только держала его за руку. И не отпускала. Село Песчаное, Урал, декабрь 1940 года...