А на Смольной ни души, даже алкаши не кричат. Только птичьи черкаши на лысой голове Ильича. Встретил я "сосайтницу", зимою в белом платьице. Я тебя не сразу узнал, Светлана. Сколько зим и сколько лет, ты всю жизнь твердила-нет! А теперь мы тет-а-тет, показала свой секрет.. Что же в@дк@ сделала? Тело переделала. И теперь под платьицем, все как у Кипелова. Сколько зим и сколько лет, начинала свой разбег, Каждый Питерский узбек, твой захочет чебурек. Все, давай, нашим привет! Рад был тебя видеть, Светлана...

Предыдущая часть Аленка не знала как себя вести. Она стояла посреди идеально вылизанной детской, судорожно сцепив на груди руки, а перед ней сидел Мирон. Детский табурет казался игрушечным под его сильным, долговязым телом, острые, и одновременно мощные колени торчали чудно и беспомощно, и было ощущение, что он чудом удерживается от того, чтобы опереться длинными, немного костлявыми кистями об сверкающий, налаченный деревянный пол. Эта форма - узкая юбка чуть ниже колен, белоснежная блузка с кружевным небольшим воротничком и широкий, вернее свободный пиджак с широким вырезом, больше похожий на жакет была ей непривычна, стесняла, и выполняла роль ошейника - строгого, как у балованной собаки...