— Мама, у меня нет денег даже на проезд до вашего дома. — А меня это должно волновать, Светочка? Этот короткий диалог, состоявшийся по телефону холодным октябрьским утром, стал для Светланы последним гвоздем, вбитым в крышку гроба ее прошлой жизни. Голос матери, Ирины Павловны, звучал так, будто она разговаривала не с родной дочерью, а с назойливой попрошайкой, позвонившей в дверь. В нем не было ни сочувствия, ни тепла — только ледяное, колючее раздражение. После развода мир Светланы, некогда сотканный...

Мама всегда говорила, что я у нее одна-единственная. Золотце. Ненаглядная. Ребенок, которого ждали и выносили с трудом. И я верила. Тридцать восемь лет верила каждому слову. А потом она лежала в больничной палате, желтая от болезни, с трубочками в носу, и шептала мне такое, что переворачивало всю мою жизнь с ног на голову. Но обо всем по порядку. Диагноз прозвучал как приговор. Тяжелое заболевание поджелудочной железы, запущенная форма. Доктор говорил что-то про прогнозы, про курс лечения, про шансы, но я слышала только одно: времени осталось мало...