— Дима. Я тебя очень прошу. Умоляю. Пожалуйста, пусть это останется только, между нами. Ни слова твоей маме. Это моё здоровье, моё личное дело. Я не хочу, чтобы она знала. Я не хочу её «помощи» и «советов». Пожалуйста. Он выглядел потрясённым её диагнозом и серьёзностью её тона. — Оля, конечно… Господи, конечно, я никому не скажу. Раз ты так просишь… Это серьёзно? Тебе не больно? — Нет, всё в порядке. Главное — покой. И чтобы никто не лез в душу. Ты обещаешь? — Обещаю, — твёрдо сказал он, и в его глазах промелькнуло что-то похожее на сочувствие и нежность...

— Да, Коля, слушаю, — Аня прижала телефон плечом к уху, ловко орудуя тонкой кисточкой. На ногте клиентки расцветал крошечный пион. — У меня сейчас запись, говори быстрее, если что-то срочное. В трубке на мгновение повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием помех. Аня нахмурилась. Она знала этот Колин стиль — начинать издалека, когда нужно было сообщить что-то неприятное. За десять лет брака она выучила все его интонации. — Анечка, привет! Ты как? Не устала? — его голос звучал преувеличенно бодро, почти заискивающе...