Я не знала, что человеческий голос может быть таким острым. Он как бритва соскребает с тебя терпение, а ты стоишь, вся из тонких нитей, и думаешь: ещё чуть-чуть — и порвусь. Я никогда не кричу. Я — человек, воспитанный на «спасибо», «пожалуйста» и «извините, что отвлекаю». Но в то воскресенье я сорвалась. И пусть до сих пор щемит под ложечкой от стыда — тогда это было последней спичкой, упавшей в давно высохшую траву. Её зовут Лера — младшая сестра моего мужа. Из тех, кто входит в квартиру как к...

— Пап, а почему тётя Оля называла тебя милый? Ирина уронила ложку — М-м... — уронила ложку на стол Ирина, а Серёжа, муж, чуть не подавился киселём. На мгновение кухню словно накрыло стеклянным колпаком тишины: хлопотливая суета домашнего ужина вдруг стала острой, как хруст первой наледи под ногами. Лиза, их дочка, смешные двенадцать лет с косичками-канатиками, бессовестной честностью и детской прямотой, смотрела на родителей широко распахнутыми глазами. Ирина впервые увидела в этом взгляде нечто взрослое, оценивающее...