Над облаками облака под синью Послеполуденного штиля. Зноя дрожь — В сплетеньи контуров, в пересеченьи линий, Как в забытьи реальности, чей дождь Под мягким жаром августа ты ждёшь, — Читаю, словно сны, что ткут поныне Мои горгоны: правда, ложь и нож. Одна в другой течёт, меняясь, зыбко, Как горечь от предательства, сквозь ток Ручья звенящего, чья чистая улыбка Как солнышка духовного глоток, Когда льнут буквы к ручке, льнёт листок К письму, а ветер льнёт уже к калитке, Где ящик ждёт писания итог...

Говорят, что в каждом дворе есть что-то забытое: старая скамейка, проржавевшие качели — или он. Почтовый ящик у третьего подъезда давно уже никто не открывал. В подъезде считали: хозяйка умерла, а родных не осталось. Однажды вечером, возвращаясь с работы после тяжёлого дня, я заметила: на ящике красной ручкой крупно выведено моё имя. Ни адреса, ни марки — просто бумага, свернутая вчетверо и прижатая крышкой. С замирающим сердцем я открыла и прочитала: **«Ты не виновата. Я всё вижу. Прости меня за то, что ушёл так рано...