– Что ты сказал? – переспросила Лера. Её голос дрогнул, словно тонкая струна, готовая вот-вот лопнуть. Антон, не отрываясь от телефона, пожал плечами, будто говорил о чём-то обыденном, вроде покупки хлеба. – Я сказал, дачу твою продаём. Уже договорился с риелтором. Квартира у нас тесная, а с деньгами от дачи возьмём трешку в новом районе. Там и школа рядом, и магазины. Лера замерла. Суп остывал, а в груди нарастал холодный ком. Её дача. Место, где она провела каждое лето с бабушкой, где до сих пор...

— Теперь это мой дом, а ты чужая! — ответила невестка, когда свекровь попросила остаться ещё на неделю. Напряжение в голосе было таким, словно натянутая струна вот-вот лопнет. Я смотрела на неё, отказываясь верить: всего год назад мы готовили клубничный пирог вместе, хохотали над нелепой рекламой… Кто же виноват в этой перемене? Я, навестившая их впервые за три месяца? Или она, отгородившаяся от меня? Рука машинально коснулась дверного косяка. В кухне благоухал свежий хлеб, а в углу тихонько булькал чайник – как старый приятель, пытающийся найти добрые слова, но не решающийся их произнести...