Ой а мне так симпатично, Ее хлопали реснички, Она не как эти пустышки, В ее глазах есть своя фишка. Ой а мне так симпатично, Ее хлопали реснички, Она не как эти пустышки, В ее глазах есть своя фишка. Ой а мне так симпатично, Ее хлопали реснички, Она не как эти пустышки, В ее глазах есть своя фишка. Ой а мне так симпатично, Ее хлопали реснички, Она не как эти пустышки, В ее глазах есть своя фишка. В городе зазеленела трава, Не таким серым казался трамвай, А ты намекай, если я сумасшедший, Ведь внутри искристо бурлит мое сердце...

Тишина, повисшая в комнате после ультиматума Ольги, была густой и тяжёлой, как бархатный занавес в старом театре, скрывающий за собой либо трагедию, либо триумф. Тамара Игоревна, с её лицом, искажённым гневом, напоминала свергнутую королеву. Дима, бледный и растерянный, метался взглядом между двумя самыми важными женщинами в его жизни. Это был его выбор, его момент истины. — Мама, — наконец выдавил он, и голос его был хриплым. — Я думаю… тебе лучше пойти. Тамара Игоревна задохнулась от возмущения...