Холодными глазами я смотрю на тебя На расстоянии метра, Но ты еще не понял то, что всё потерял, И слезы только от ветра. Ты меня хочешь, как прежде, Трогаешь руку небрежно – Только я не хочу, но я молчу. И знаешь, Ты не оставил надежды – Моя душа без одежды. Извини, я тебя огорчу: Твоя малышка больше не позвонит и не расскажет, Как ты ей нужен, как ты ей важен. Ты больше не пиши и не выдумывай даже, Теперь ты потерял её – давай, иди дальше. Малышка больше не позвонит и не расскажет, Как ты ей нужен, как ты ей важен. Ты снова позовёшь её, но где ты был раньше? Теперь ты потерял её – давай, иди дальше...

Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...