Есть песни, которые цепляют с первой строчки. Не из-за хитрой аранжировки, не из-за модного звучания, а потому что в них — правда. «Пей, моряк, пей до дна» — как раз из таких. Эту балладу слышали многие, но не все знают, что за ней стоит целая история. На первый взгляд — всё просто. Моряк возвращается с моря. Он уставший, пьяный, сгоревший от солнца и жизни. Он идёт к любимой, а та... не ждала. В её глазах — холод, в словах — «ты всего лишь матрос». И что остаётся? Правильно — пить, шататься по кабакам и пытаться забыть...

Сигарета дрожала в пальцах, хотя я давно не нервничал. В кабинет не поступал воздух, за окном было ещё темно, и казалось, что само время застыло. В углу — магнитофон «Юпитер-двадцать четыре», пустая катушка. Я знал, что плёнку увезли. Знал, кто прослушал. И знал, что сказать ничего нельзя. — Владимир Борисович… — хриплый голос с той стороны стола прерывает тишину. — Вы утверждаете, что записи концерта отсутствуют. Как такое возможно? Я не ответил. Просто посмотрел в глаза человеку напротив. У него было лицо канцелярской папки — серое, плоское, без выражения...

Как говорил в одном старом фильме Рассел Кроу, «всё что мы делаем, отражается эхом в вечности». Лётчик истребитель Сигэнори Нисикаити, сидя в кабине своего самолета 7 декабря 1941 года, догадывался, что участвует в историческом событии, но даже не представлял, к каким последствиям приведёт его полет. Его истребительная эскадрилья с авианосца «Хирю» под командованием лейтенанта Ноно Сумио взлетела в составе второй волны, когда первая волна только подходила к Гавайям. Когда вторая волна подлетела к Перл-Харбор, там уже всё горело...