Кира сжала в руке горячую кружку и попыталась сосредоточиться на вкусе кофе, но слова Олега продолжали звенеть в ушах. Пятьдесят тысяч в месяц. За что? За то, что его мать решила превратить их дом в свою вотчину, а её саму — в прислугу и спонсора одновременно. Зинаида Петровна сидела напротив, довольно улыбаясь, словно только что объявила о каком-то щедром подарке. На столе перед ней лежали аккуратно разложенные чеки — продукты, которые она покупала "для всех", коммунальные платежи, которые теперь "выросли из-за третьего человека"...

Утро выдалось обычным: чайник, скрипучие пятки по паркету, хмурое небо за окном. И только странная лёгкость в груди — будто бы что-то неуловимое должно сегодня измениться. – Мам, где мои колготки? – спросила дочь. – В третьем ящике, – Мария привычно крикнула в ответ. Даже голос не дрогнул. Сын с кухни допытывался: – Мааам, а хлеб есть? Как всегда – заботы. Как всегда – взрослые дети ничего не могут найти. Когда они, шумя и толкаясь, всё-таки ушли на работу и в институт, Мария заварила себе остатки вчерашнего кофе и села у окна...