— Ну вот и всё, милая, — сказала женщина, сжимая мою ладонь своей влажной, прохладной рукой. Её голос был сладким, как мёд. — Поедешь к нам жить, сиротка. Наконец-то ты будешь дома. Её муж, стоявший рядом, изобразил скорбную улыбку и кивнул. Его глаза, бледные, как выцветшее небо, смотрели куда-то сквозь меня. Директор детдома, уставшая женщина с потухшим взглядом, торопливо протянула им мои документы. Мои дядя и тетя. Убитые горем родственники, и в перегруженной системе соцобеспечения никто не стал копать слишком глубоко...

Свекровь, которая два дня назад кричала моему мужу в трубку «Твоя жена — воровка!», теперь стояла передо мной, пряча глаза, и умоляла о прощении. А я смотрела на нее и вспоминала, как мой мир рухнул в один миг. Меня обвинили в краже, самый близкий человек — муж — отвернулся со словами «мама врать не станет». Они думали, что сломали меня. Но они не знали, что я превратила свою боль в холодный расчет и начала собственное расследование, где главной уликой стала всего одна деталь на руке человека с записи видеонаблюдения...