Может, кто помнит, старый советский анедот про вышедшего на балкон генсека Брежнева, мимо которого пролетал маленький толстый человечек с пропеллером. «Ты кто?» — спросил его Леонид Ильич. «Вы что, меня не помните? Я — Карлсон». Брежнев поразмыслил, хлопнул себя по лбу и воскликнул: «А-а-а, как же, как же! И соратника Вашего, товарища Энгельсона, тоже помню». Но то анекдот. На самом деле о «мужчине в расцвете сил» в СССР знали все: от юных октябрят до престарелых руководителей Компартии. Поэтому все Карлсоны Швеции (включая правительственных особ) поневоле вызывали у нас улыбку...

Мне пересказывают «гениальную» идею, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь так, как улыбаются люди, когда вежливо слушают человека, уверенного, что открыл вечный двигатель. Улыбка стеклянная, в глазах — ни капли восторга. — Мамина мысль такая, — осторожно произносит Кирилл, глядя не на меня, а в окно, где февраль делает вид, что он март. — Мы продаём твою добрачную квартиру, и… — Стоп, — говорю я, ставлю кружку на стол так, что ложечка звякает, как маленький колокол. — Уже нравится. Продолжай, я готова восхищаться...