Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...

— Лида, ты же понимаешь, что Вадик сейчас в сложной ситуации? — голос матери дрожал в телефонной трубке. — Ему нужна помощь с квартирой. Ты ведь не откажешь? Лида стояла у окна своей съёмной однушки на окраине города. За стеклом моросил октябрьский дождь, размывая огни вечерней улицы. В руке она сжимала телефон так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Мам, у меня самой едва на аренду хватает. — Но ты же сильная! Ты всегда справлялась. А Вадик… он же не такой, как ты. Ему труднее даётся. Эти слова — «ты же сильная» — преследовали Лиду с детства...