Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...

— А пыль-то так и стоит, как стояла, — голос Аллы Сергеевны, сухой и бесцветный, как прошлогодний гербарий, разрезал утреннюю тишину кухни. Она провела указательным пальцем по верхней полке кухонного шкафчика, а затем с брезгливым любопытством рассмотрела тёмный след на подушечке. — Некогда, видать, хозяйке. Дарья не обернулась. Она продолжала методично нарезать овощи для салата, и нож в её руке двигался ровно, без единого сбоя. Стук лезвия о разделочную доску был единственным ответом, который она себе позволила...