Январский мороз в этом году выдался такой, что батареи в подъезде еле справлялись. А может, и не справлялись вовсе — кто их знает, эти коммунальные службы. Маша жила здесь уже четвертый год. Не совсем жила, конечно. Скорее — обитала. В подвале зимой, на лестничной площадке в межсезонье, а летом — где душа пожелает. Рыжая кошка с белой манишкой и умными зелёными глазами стала частью дома. Как почтовые ящики. Как вечно не работающий лифт. — Машка, иди сюда! — звала её тётя Зина с третьего этажа, когда выносила мусор...

Когда в дверь постучали в третий раз, Анастасия поняла: это конец. Не просьба, не случайность — судьба. Та, что приходит без спроса, как фашисты в родную станицу. Рука сама потянулась к топору за печью. "Если не она — то я", — мелькнуло в голове. Но за дверью раздался не грубый окрик, а сдавленный стон. И тогда она узнала этот голос. Тот, что когда-то шептал ей о любви под кубанскими звездами. Теперь в нем была только смерть. Кубань, лето 1942 года. Солнце, щедрое и неумолимое, заливало светом станицу...