Маша сидела на кровати и бесконечно перебирала вещи, которые только что сложила в рюкзак. На лице — смесь раздражения и уныния. Она смотрела на старый портрет на стене — улыбающуюся бабушку в сарафане и платке, а в душе росла обида. — Маша, ты опять собираешься ныть? — голос мамы звучал с кухни, раздраженный и уставший,— сколько раз уже говорила: лето в деревне — это не наказание, а отдых! Если бы не ты сама… — Отдых? — резко перебила дочь, поднимаясь с кровати, — мне не нужен твой “отдых”. Я провалила сессию, и ты решила меня так наказать! А не то, что вы называете “перезагрузкой”...

— Устал? Голос прозвучал из гостиной — ровный, спокойный, лишённый обычной теплоты. Матвей, только что вошедший в квартиру и скинувший ботинки в прихожей, замер на полпути к кухне. Обычно Яна встречала его у двери, целовала, забирала сумку с ноутбуком. Сегодняшняя тишина и этот вопрос, брошенный из глубины комнаты, были нарушением привычного, уютного ритуала. Что-то было не так. Он прошёл в гостиную. Яна сидела в их любимом кресле, прямая, как на официальном приёме. Её руки спокойно лежали на подлокотниках, взгляд был устремлён прямо на него...