Пыль Победы, взметнувшаяся над Заречным тем июльским днем, слепила и душила. Она кружила в ликующем хаосе – под колесами полуторки, под лаптями и сапогами, смешиваясь с гармонью, плачем и криками: «Он едет! Айдар! Герой!» Весь мир гудел от счастья, только Надежда Петрова стояла будто под толстым стеклянным колпаком. Звуки – глухие, лица – расплывчатые марево. Все ее существо сжалось в один тугой, дрожащий комок. Четыре года. Четыре долгих, проклятых года она жила этим мигом. Он едет. Сердце колотилось...

— Сережа, он сам меня вынудил, — рыдала Лариса, — ты себе не представляешь, как он в твое отсутствие себя ведет. Да, я сажала его в погреб… Но исключительно в воспитательных целях! Его ремнем воспитывать надо! А еще лучше — в интернат сдать. Там и него человека сделают! *** Женька сжалась в комочек у двери кухни. Она лежала на холодном полу уже несколько часов в одной тоненькой ночнушке. Молодая женщина лежала и шептала одну фразу:  — Сережа… Сереженька… ну когда же ты вернешься? Внутри все жгло, как будто кто-то угли раскаленные насыпал...