— Маш… Она не шелохнулась. Голос мужа донёсся будто сквозь вату, пробиваясь через плотную пелену полуденного зноя, запаха солнцезащитного крема и тихого шелеста переворачиваемых страниц. Мария с ленивой грацией сытой кошки опустила на кончик носа тёмные очки и посмотрела на него поверх них. Он стоял над ней, заслоняя солнце, — большой, с красным от непривычной работы лицом, в шортах, перепачканных землёй. Его руки, опущенные вдоль тела, были покрыты чёрной, влажной грязью, которая забилась даже под ногти...

Фотосессии любят свет, ракурс, позу. А эти девушки — солнце, дождь, коровник и грядку. Они не поднимают бровь ради фото — у них поднимается ведро. Не крутятся перед зеркалом, потому что крутятся в делах. Но ты на них смотришь — и видишь: красиво. Не по-глянцевому, не по правилам инстаграммных лент. А по-человечески, по-тёплому, по-настоящему. И становится ясно: красота бывает не в антураже, а в умении жить честно и с душой. Лена — пекарь в своей деревне. Встаёт вчетвером с солнцем, замешивает тесто с полусонными глазами, подпевая что-то себе под нос...

«Когда открыли завещание, я не сразу поняла, что это было — ошибка или удар в спину…» Дом наполнился тишиной сразу после ухода последних поминальных гостей. Как это часто бывает, опустевшие комнаты загудели в голове глухим эхом — не столько от звуков, сколько от внезапной пустоты. Словно кто-то снял старую шаль с плеч, и ей стало зябко — не телу, а душе. Мария Тимофеевна стояла в прихожей, прислонившись к дверному косяку, как к берёзе на родительском кладбище, и смотрела на свои руки. Они пахли укропом и холодцом...