Мне пересказывают «гениальную» идею, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь так, как улыбаются люди, когда вежливо слушают человека, уверенного, что открыл вечный двигатель. Улыбка стеклянная, в глазах — ни капли восторга. — Мамина мысль такая, — осторожно произносит Кирилл, глядя не на меня, а в окно, где февраль делает вид, что он март. — Мы продаём твою добрачную квартиру, и… — Стоп, — говорю я, ставлю кружку на стол так, что ложечка звякает, как маленький колокол. — Уже нравится. Продолжай, я готова восхищаться...

— Лариса, ты что, совсем съехала? В этом возрасте и в таком платье? Я обернулась к зеркалу в прихожей. Алое шёлковое платье сидело как влитое, новая стрижка добавляла дерзости, а губы... господи, когда я последний раз красила губы в такой цвет? — В каком возрасте, Николай? — спокойно спросила я, поправляя серьги. — В возрасте свободной женщины? Он стоял в дверях спальни с такой растерянностью, будто я внезапно заговорила на китайском. Двадцать лет он диктовал мне, что носить. Двадцать лет я слушала про "неподходящие юбки", "вызывающие цвета" и "твой возраст"...