Куплеты: Те100стерон Она конечно не одна и не подходит к телефону Она наверное нежна, нежна к кому-нибудь другому Она наверное соврет и убедительно заплачет Она наверное уйдет, но это ничего не значит Но это ничего не значит Она оставит все как есть, никто за это не осудит А я не стану в душу лезть, ведь мы же взрослые люди Она наверное поймет и улыбнется, не иначе Она наверное уйдет, но это ничего не значит Но это ничего...

Больничное окно было открыто. Утром его распахнула медсестра. Воздух был чист, шевелились шторы, зелень листвы за окном радовала глаз, а до палящего летнего зноя было ещё далеко. Петьке вырезали аппендицит. Говорили, что операция была сложная, еле успели, но Петька был бесстрашный. – Уколов не боишься? – улыбалась утром медсестра, выпуская из шприца воздух. Петька молча повернулся на бок, вставать ему ещё не разрешали. Нашла чем пугать... Привезли его с подворотни. Там прихватило. Нет, он не был бездомным, вырос в детском доме...

Мраморная кухня пахла тоской, как будто само это холодное, стерильное пространство впитало все несказанные слова, слёзы, выдохи. Свет от встроенных светильников резал глаза, отражаясь в битом стекле — экран телефона раскололся, как скорлупа у яйца. Он лежал возле ножки барного стула, чуть в стороне, как свидетель чего-то интимного и болезненного, что произошло тут всего мгновение назад. Анна не двигалась. Её руки — тонкие, ухоженные, с ногтями телесного цвета — сжимали край кухонной стойки. На ней было вечернее платье: бархат тёмного винного оттенка, чуть спущенное на плечи...