— Ты мне больше не жена! — Хлопнула дверь. Звук разорвал вечер, как нож — старую простыню. Отхлынула кровь из щёк; я попыталась сделать вид, что это всё ерунда, что «погорячился», с кем не бывает… но взгляд у соседей был такой — как будто мне подложили ледяной камень за пазуху. — Ну зачем ты при всех, Саша? — сорвалось у меня, но уже в пустоту, разве только для стен… Вечер смазался, как выцветшая акварель. Люди, слова, всё провалилось сквозь какую-то дыру. И только в груди — пусто. Не больно. Просто… ничего...

Дочерей Нины Федоровны осуждал весь дом. Соседи шептались: —Родная мать больна, а они словно чужие. Почти не ухаживают, не помогают… Забыли про мать. А ведь Нинка их одна растила. Все на себе тянула. Вот так рожай… В старости стакан воды не принесут. — Старшая заглядывает… — Ага, и всегда с таким видом будто срок пришла отбывать… Нина Федоровна знала о чем судачат соседи, ведь сама им и жаловалась. Жила она на первом этаже. Летом держала окна весь день открытыми и слушала болтовню и сплетни. Иногда ее губы кривились в тонкой, едва заметной улыбке...