Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...

1. Очередной город встретил Анну серым, безразличным небом, которое плакало мелким, назойливым дождем на грязные стекла плацкартного вагона. За окном проплывали такие же серые, как небо, пятиэтажки, облупленные и уставшие, словно старики, доживающие свой век. Воздух в вагоне был спертым, пропитанным запахами вчерашних котлет, пота и дешевого табака – того самого, от которого у Анны сводило скулы, того самого, что курил он. Она втянула голову в плечи, плотнее кутаясь в старую, бесформенную куртку, ставшую ее второй кожей...