Мама всегда говорила, что я у нее одна-единственная. Золотце. Ненаглядная. Ребенок, которого ждали и выносили с трудом. И я верила. Тридцать восемь лет верила каждому слову. А потом она лежала в больничной палате, желтая от болезни, с трубочками в носу, и шептала мне такое, что переворачивало всю мою жизнь с ног на голову. Но обо всем по порядку. Диагноз прозвучал как приговор. Тяжелое заболевание поджелудочной железы, запущенная форма. Доктор говорил что-то про прогнозы, про курс лечения, про шансы, но я слышала только одно: времени осталось мало...

Степанов бережно развернул пластикат, отложил его в сторону. Потом четко выверенным движением снял с банки крышку. Маленькая ложечка на длинной ручке служила ему меркой. Осторожно зачерпнув, Степанов бросил в стакан полную ложку, даже с небольшой горкой, закрыл банку, тщательно упаковал в пластикат и только после этого подставил стакан под струю кипятка. Кофе растворился без остатка. - Вот расчистим южный сектор – уйду к земледельцам, - сам себе сказал Степанов. В Расчистке он работал не первый год...