Я заметила, что Дима стал звонить реже. То голос у него уставший, то короткий какой-то, отстранённый. Всё чаще отшучивается, переводит разговор. На мои вопросы — только «всё нормально, мам», «работаю», «загружен». Как будто я чужой человек, которому не стоит вникать. А потом он и вовсе перестал брать трубку дня на три. Я звонила — гудки были, но не отвечал. Я оставляла сообщения, тревожилась. Мало ли, молодые — сейчас они все под нагрузкой, жизнь бегом, всё впритык. Но у меня сердце уже не молодое,...

— Да, Жанночка, да… Тише, тише, не плачь, я тебя умоляю… Ну что ты как маленькая, ей-богу… Людмила застыла в темном коридоре, босая, в одной ночной рубашке. Холодный линолеум неприятно холодил ступни, но она этого не замечала. Весь мир сузился до тонкой полоски света из-под кухонной двери и вкрадчивого, доселе незнакомого шепота мужа. Этот голос, которым Сергей никогда не говорил с ней — мягкий, обволакивающий, полный такого участия, что у Люды заломило в груди. — Конечно, я всё понимаю. Да не за...