Я стояла как вкопанная. Чемодан всё ещё был в руке, пальцы онемели от холода, но я не отпускала его — будто это был мой последний якорь в этом мире. Дверь закрылась прямо перед моим лицом. Щелчок замка прозвучал громче любого крика. «Моя жена не любит, когда за столом чужие» — слова сына будто повисли в морозном воздухе между нами. Чужие. Я — мать, родившая его, выносившая под сердцем девять месяцев, мучившаяся почти двое суток в роддоме. Я — женщина, прожившая для него сорок семь лет своей жизни...

Рубиновый венец 48 Августа Карловна больше не заводила с сыном разговор на больную тему. Она знала, что нужно выждать и действовать другими методами. В один из дней Вольдемар стоял перед зеркалом в своей спальне и застёгивал парадный мундир. Руки слегка дрожали — не от страха, а от волнения. Сегодня он сделает то, о чём думал уже месяц. Камердинер Пётр молча подавал перчатки, но в глазах старого слуги читалось понимание. Тридцать лет он служил в доме Шумских, видел, как рос барчук, и сейчас чувствовал — происходит что-то важное...