Где-то в конце девятнадцатого века. О проклятье, преследующем род Анфисы, говорили уже в открытую. Тяжёлые роды не прошли для неё даром, долго оправлялась она, долго в себя приходила. А как вышла впервые за ворота, так в деревне и ахнули: тень то шла по улице, а не Анфиса. Всегда цветущая и пышущая здоровьем баба превратилась в исхудавшее измождённое существо с почерневшим лицом. Сколь ни билась Кузьминична, отпаивая Анфиску своими чудодейственными отварами, - всё без толку. Будто мертворожденные дети забрали кусок её жизни, навсегда стерев радость с лица...

— И думать не смей! Ишь, чего придумала! Институт ей подавай, да работу на морях. Нечего! Дома сиди. Скучно – огород прополи. Трава выше меня уже вымахала! – Мать схватила кухонное полотенце и замахнулась на дочь, заставляя умерить свой пыл. Лидия ловко увернулась от полотенца, выскакивая в коридор. Нет, сегодня явно не стоило к матери соваться с просьбами. И надо было соседке Любке именно сегодня заговорить про эту летнюю подработку. Мать с утра словно с цепи сорвалась. Кричала на Лидию за любую провинность...