Сижу на ковре в середине комнаты и играю в кубики. Мне 3 года. В прихожей хлопает дверь. Приехала бабушка – сгорбленная, сморщенная старушка. В её руках сумки с вареньем, пирожками и яблоками. Она отдает их маме, разувается и идёт ко мне. Садится рядом на ковер. От бабушки пахнет чем–то кислым и старым. Она протягивает ко мне руки. Я их боюсь. Как будто они из тонкой, мятой бумаги с коричневыми пятнами. А еще, ее руки всегда холодные. Даже летом. Бабушка тянется, я отползаю назад. Она передвигается по ковру и зовет: – Шура, лапушка, иди к бабе! Отодвигаюсь, пока не упираюсь в шкаф...

Я болтал сандалями от скуки, Сидя на скамейке за столом И увидел бабушкины руки, Ставившие чашку с молоком. Многое из детства в паутинке, Что-то позабыто без следа — Эти ж руки, словно на картинке, Память сохранила навсегда! Вероятно, из-за малолетства Кое-что тогда не замечал, Потому что все проблемы детства Рушились о бабушкин причал. Синяки, царапины и шишки, Хвори лихорадочный огонь, Все, что полагается мальчишке, Отводила тёплая ладонь. Чугунок плывёт из русской печки, Руки держат кованый ухват, Или ставят миску на крылечке — Молоко для маленьких котят...