Свекровь, которая два дня назад кричала моему мужу в трубку «Твоя жена — воровка!», теперь стояла передо мной, пряча глаза, и умоляла о прощении. А я смотрела на нее и вспоминала, как мой мир рухнул в один миг. Меня обвинили в краже, самый близкий человек — муж — отвернулся со словами «мама врать не станет». Они думали, что сломали меня. Но они не знали, что я превратила свою боль в холодный расчет и начала собственное расследование, где главной уликой стала всего одна деталь на руке человека с записи видеонаблюдения...

Анна закрывала входную дверь и уже слышала, как из кухни доносится знакомое бормотание Галины Петровны. Свекровь, видимо, снова что-то обдумывала вслух, перебирая в уме дачные заботы. С начала весны эти монологи стали постоянным фоном их квартирной жизни. — Забор-то совсем покосился после зимы, — донеслось из кухни. — А ворота скрипят так, что соседи уже жаловаться начали. И крыльцо подкрасить надо, а то стыдно перед людьми... Анна сбросила туфли и прошла на кухню. Галина Петровна сидела за столом с блокнотом, исписанным её мелким почерком...