У моей дочери не будет ни бабушки, ни дедушки. Не потому что их нет — они живы и вполне здоровы, а потому что я зареклась снова и снова оправдывать перед ребёнком чужую холодность. Я устала подбирать слова, как осколки, чтобы объяснить, почему взрослые, вроде бы родные, люди способны говорить «люблю» только тем, кто удобен, угоден, не спорит и всегда кивает. Устала прятать за нейтральными фразами тот горький осадок, что остаётся от этих условных чувств, в которых любовь измеряется количеством выгоды, а не теплом рук...