— Ну ты вообще в курсе, что в городе опять всё перекопали? — Никита бросил сумку у порога, снял кроссовки и прошёл на кухню, растирая шею. — Я полтора часа добирался от кофейни. Пробки, светофоры... Тупо стоял. Это невозможно. Даша, сидевшая за столом с ноутбуком, подняла глаза. — Ты же сам говорил, что на метро быстрее. — Да? Ну, может, и говорил. Но я же не робот, Даш. Устаю. Постоянно мотаться, то туда, то сюда. Я уже не понимаю, где моя жизнь вообще. Как на подхвате всё время. У Серёги, между прочим, за полгода уже два зала отбились...

Всю жизнь меня учили быть хорошей. Молчать, когда обидно. Соглашаться, когда хочется кричать. Подстраиваться, когда хочется развернуться и уйти. Я была вежливой до тошноты, терпеливой до самоуничтожения, мягкой до тех пор, пока не стерлись собственные границы. И вот сейчас — я стою посреди квартиры, в которой пахнет чужими духами, чужим уксусом, каким-то чужим порядком, который мне противен до судорог. Передо мной — Людмила Аркадьевна, мать моего мужа, в её костлявых руках — наши наволочки. Она...