Воздух. Нет, не воздух – кисель. Густой, тяжёлый, пропитанный зноем, который впивался в кожу, в лёгкие, даже сквозь толщу стен Нечто. Толик поднялся первым, почувствовав, как пот – не капли, а целые ручьи – стекает по вискам, заливая глаза солёной жгучестью. Под ногами вибрация утихла, сменившись глухим, горячим гудением, словно гигантский котёл остывал после кипения. У входа – условного пролома, где когда-то была стена – стояли девять выживших. Девять теней, вырезанных на фоне нового кошмара. Перед ними… Пустошь...

Ожидая паром, они оба легли в тень от берегового обрыва и долго молча смотрели на быстрые и мутные волны Кубани у их ног. Лёнька задремал, а дед Архип, чувствуя тупую, давящую боль в груди, не мог уснуть. На тёмно-коричневом фоне земли их отрёпанные и скорченные фигуры едва выделялись двумя жалкими комками, один – побольше, другой – поменьше, утомлённые, загорелые и пыльные физиономии были совсем под цвет бурым лохмотьям. Костлявая и длинная фигура дедушки Архипа вытянулась поперёк узкой полоски...