-Ну? И когда ты мне собиралась всё рассказать? По дороге в роддом? Или когда твой ребёнок пойдёт в школу, в армию? Женится, принесёт внуков? Когда? Ты...ты...ты мерзость...Как ты могла? Ведь мне говорили, меня предупреждали, дуррак, дурррак, ах какой же я дурак… Я стоял посредине кухни и курил, курил, курил. Подкуривал и тушил недокуренные сигареты на столе, прямо в тарелке, ломал, крошил своими большими руками, белые тонкие тельца сигарет, кромсал их, как ломала и крушила мою жизнь Нина, моя любимая женщина, моя жена...

Люба с волнением узнавала знакомые места, в окне старенького ПАЗика, который наверное ещё её возил, а не была она в родной деревне без малого десять лет. Вот едет. Хочет сюрприз сделать матери и сестре с племянницей. Когда Люба уезжала, Дашке было пять, а нынче уже пятнадцать. По плохому уезжала, с обидой на мать и сестру, но время всё расставило по своим местам, и Люба забыв плохое, как только узнала от матери как тяжёло им живётся начала помогать материально. Благо на тот момент уже твёрдо стояла на ногах...