- Ты серьезно сейчас?! - она спросила тихо, так, как спрашивают о смерти, чтобы не спугнуть ни близкую пустоту, ни ту тонкую нить, на которой еще держатся слова. - Пока я держу его, пока он дышит мне в ладонь... ты сейчас серьезно? Он стоял в дверях кухни, опершись плечом о косяк, чужой и скукоженный, как обмороженное яблоко, и молчал, глядя не на нее и не на ребенка, а куда-то в край столешницы, где крошки от вчерашнего батона и пятно от подсолнечного масла выдавали беспорядок этих дней, как помарки в тетради, которые на перемене вытирают пальцем...

Слава Богу, снова я один, Снова я лампадку затеплю, Суету оставив позади, В эту ночь в сиянии луны Господу молитву пролию. Воззывать к Нему из глубины: Хорошо тебе, душе, одной За окном морозится.  Январь, Господи, услыши голос мой. Всякое дыхание и тварь Млечный путь без края и конца. Замер под сугробами погост. Славит, славит Своего Творца. Стекла в украшениях резных, Сосны клонят головы свои, На верхушке стынувшей сосны Птицами таится стайка звезд. Совершая воздеянье рук, Дышит чистотою голубой...