Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...

Каждый раз, когда я слышу по телевизору фразу «в России растёт уровень жизни», я почему-то вспоминаю Наталью Николаевну. Пенсия у неё 17 800, и каждый месяц она тратит 2400 на корм для кошки. Потому что кошка у неё с хроническим панкреатитом, и ест только специальный. Не паштет из супермаркета, не варёную печёнку, а вот тот, из клиники, который, как она сама говорит, «дороже моей гречки». — Пётр, вы знаете, я раньше думала: ну не будет у меня денег на лечение — и ладно. А потом завела эту наглую морду, и теперь живу под неё...