Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...

— Мам, ну я же тебе объясняю, — голос Антона был заискивающим, но с отчётливыми нотками раздражения, которые он тщетно пытался скрыть. Он стоял посреди кухни, прижав телефон к уху, его спина была напряжена, как струна. — У Вероники день рождения сестры. Юбилей. Они заранее всё спланировали, ресторан заказали. Мы не можем просто взять и всё отменить. Вероника молча вытирала идеально чистый кухонный стол, её движения были медленными и размеренными. Она не смотрела на мужа, но всё её существо превратилось в слух...