Марина проснулась раньше будильника — впрочем, как и всегда. За двадцать лет привычка вставать в шесть утра въелась в плоть и кровь, как запах кофе в старую кофейню. На кухне было еще темно, только электроплита мигала лампочкой, да сквозь занавески пробивался мутный свет от фонаря под окном. Тишина, которую она даже полюбила. Пять минут наедине с собой. Она кинула тапки под ноги, накинула халат и пошла ставить чайник. Все — как по накатанной: чайник, кружка, бутерброды для Бориса, овсянка для себя, два яйца вкрутую — он любит...

Пыль Победы, взметнувшаяся над Заречным тем июльским днем, слепила и душила. Она кружила в ликующем хаосе – под колесами полуторки, под лаптями и сапогами, смешиваясь с гармонью, плачем и криками: «Он едет! Айдар! Герой!» Весь мир гудел от счастья, только Надежда Петрова стояла будто под толстым стеклянным колпаком. Звуки – глухие, лица – расплывчатые марево. Все ее существо сжалось в один тугой, дрожащий комок. Четыре года. Четыре долгих, проклятых года она жила этим мигом. Он едет. Сердце колотилось...