— Кофе свой будешь пить, когда я разрешу! Сначала — завтрак для мужчины, для мужа твоего! А потом уже свои прихоти. Голос свекрови, Надежды Григорьевны, резанул по ушам, как ржавым ножом по стеклу. Люда замерла на пороге кухни, сжимая в руке свою любимую чашку с забавным енотом. Она только что проснулась, предвкушая глоток ароматного напитка, который помогал ей настроиться на новый день, а тут — как ушат холодной воды. — Надежда Григорьевна, доброе утро, — с трудом выдавила она, стараясь сохранить остатки самообладания...

Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...