— Ну что, нахлебница, как дела на шее у моего сына? — сказала Галина Петровна, ставя передо мной тарелку с борщом. За столом повисла тишина. Свёкор покашлял, уткнулся в телефон. Деверь Костя изучал узор на скатерти. Муж — мой Сергей — опустил глаза. А я подняла. Двадцать лет я опускала глаза, когда она меня унижала. Сегодня что-то щёлкнуло. — Галина Петровна, — сказала я спокойно, — повторите, пожалуйста. Не расслышала. Она опешила. За двадцать лет я ни разу не дала ей отпор. — Что повторить? — Как вы меня назвали...

«Мама, я ухожу от него!» — выпалила я в трубку свекрови, перешагивая через разбросанные мужем вещи. Мое терпение лопнуло. Полгода в браке превратились в персональный ад с уборкой. Я ждала скандала, но вместо этого услышала спокойный, даже ледяной голос: «Хорошо, разводись. Но сначала сделай одну вещь, о которой я тебя попрошу». Я согласилась, еще не зная, что этот странный ритуал навсегда изменит нашу жизнь. — Андрей, ну сколько можно?! — голос Лены сорвался на визг. Она стояла посреди гостиной, держа в вытянутой руке, как ядовитую змею, одинокий мужской носок...