Я стояла как вкопанная. Чемодан всё ещё был в руке, пальцы онемели от холода, но я не отпускала его — будто это был мой последний якорь в этом мире. Дверь закрылась прямо перед моим лицом. Щелчок замка прозвучал громче любого крика. «Моя жена не любит, когда за столом чужие» — слова сына будто повисли в морозном воздухе между нами. Чужие. Я — мать, родившая его, выносившая под сердцем девять месяцев, мучившаяся почти двое суток в роддоме. Я — женщина, прожившая для него сорок семь лет своей жизни...

Наталья проснулась раньше будильника. На кухне было прохладно, пар от чайника тянулся белой струйкой к окну, где тонко трещали мартовские льдинки на раме. На стуле стоял раскрытый чемодан: аккуратно сложенные полотенца, новый купальник с этикеткой, фланелевая ночная рубашка, книжка с закладкой посередине. В карманчике — курсовка санатория, распечатанный маршрут и конверт с деньгами, которые она весь год откладывала по чуть-чуть из пенсии да с подработки в школьной столовой. — Не перепутай таблетки, — напомнила себе вслух, и всё равно проверила аптечку третий раз...