Она холодная как лед И стынут щеки от мороза, Его на переулке ждет, Он не придет, а ей тревожно. Назначил встречу в поздний час, А сам прийти к ней передумал, Не позвонил, ни написал, Он к ней идти совсем не думал. Она надеется и ждет, От холода дрожат ресницы, А сердце превратилось в лед И губы инеем покрылись. Но капля стынет от любви, В ее душе ей улыбаясь, "Прошу, ко мне вернись, приди", Она ждать будет не сдаваясь. Уже темнеет в этот час И холодней на переулке, И огонек в душе погас, Она не верит грубой шутке...

Я стояла как вкопанная. Чемодан всё ещё был в руке, пальцы онемели от холода, но я не отпускала его — будто это был мой последний якорь в этом мире. Дверь закрылась прямо перед моим лицом. Щелчок замка прозвучал громче любого крика. «Моя жена не любит, когда за столом чужие» — слова сына будто повисли в морозном воздухе между нами. Чужие. Я — мать, родившая его, выносившая под сердцем девять месяцев, мучившаяся почти двое суток в роддоме. Я — женщина, прожившая для него сорок семь лет своей жизни...