Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...

Вот странно — два месяца прошло с кончины мужа, а я всё ещё не могу привыкнуть к «тишине» его шкафа. Открываю дверцу. Рубашки висят аккуратно. Как он любил порядок... Каждая вещица на своём месте. Даже запах остался — тот самый одеколон, которым он пользовался сорок лет. — Надо разбирать — говорю себе вслух. А сама стою и думаю: зачем? Пусть остаётся так. Куда торопиться? Снимаю пиджак. Тяжёлый такой, шерстяной. В кармане что-то лежит. Мелочь, наверное. Или конфетки те, что он всегда носил... Нет не конфетки...