Квартира пахла свежесваренным кофе и старой мебелью. Этот запах Марина помнила с первых дней совместной жизни с Андреем. Тогда он казался ей уютным, почти волшебным — как обещание того, что всё будет хорошо. Сейчас же он действовал на неё как красная тряпка на быка. Особенно когда в прихожей раздавался звонок. — Марин, открой, это я! — голос Валентины Петровны, как всегда, звучал так, будто она уже стояла в коридоре, а не на лестничной площадке. Марина медленно отложила книгу. Она знала: если не откроет, свекровь будет звонить, стучать, а потом позвонит Андрею с жалобой на «неуважение»...

Яна смотрела на мужа и видела перед собой чужого, незнакомого человека. Пустые глаза, в которых не было ни любви, ни раскаяния, только упрямая, заученная решимость. Словно кукла-чревовещатель, он говорил голосом своей матери, повторяя её мысли и желания. — Прописать? — Яна тихо рассмеялась, но смех получился колючим, как битое стекло. — Ты в своём уме, Игорь? В нашу ипотечную квартиру? Ты хоть понимаешь, что это значит? — А что тут такого? — он набычился, сжимая кулаки. — Это моя мать! Она имеет право! Ей нужен уход, я сказал...