Маша сидела на кровати и бесконечно перебирала вещи, которые только что сложила в рюкзак. На лице — смесь раздражения и уныния. Она смотрела на старый портрет на стене — улыбающуюся бабушку в сарафане и платке, а в душе росла обида. — Маша, ты опять собираешься ныть? — голос мамы звучал с кухни, раздраженный и уставший,— сколько раз уже говорила: лето в деревне — это не наказание, а отдых! Если бы не ты сама… — Отдых? — резко перебила дочь, поднимаясь с кровати, — мне не нужен твой “отдых”. Я провалила сессию, и ты решила меня так наказать! А не то, что вы называете “перезагрузкой”...

Все совпало: кабинет, окно в малиновом облаке заходившего солнца и стройная Танькина фигура в солнечных лучах. Танька, как цапля, стоя на одной ноге и коленкой второй оперевшись о стул, стояла за столом и не спеша забрасывала пельмени в кипящий электрический чайник. Явно, что она опять не успела на ужин и ее вечно голодное нутро напоминало ей об этом непростительном промахе все громче. Пузатый чайник, пыхтя и присвистывая, выпускал из своих недр струю пара. Аромат настоящих мясных пельменей невидимой волной поплыл по коридору...